О взрыве на Чернобыльской АЭС Наиль Закариевич Минибаев, как и большинство советских людей, узнал из теленовостей. Но тогда, в апреле 1986 года, и не предполагал, что без малого через год сам окажется у бедоносного реактора.
К тому времени прошло уже более десяти лет, как он отслужил срочную в стройбате – в подмосковном Загорске (сейчас это город Сергиев Посад) их подразделение делало бетонные плиты для военных аэродромов.
В апреле 1987 года Минибаев получил из военкомата вторую повестку о призыве и без колебаний отправился в чернобыльскую зону.
– Мы же, когда призывались, молодые были, не понимали, что будем рисковать здоровьем, а то и жизнью. В то же время очень запомнились слова офицера, вскоре уехавшего из зоны: «Ребята, не лезьте, куда вас не посылают. Если заставляют работать больше положенного – отказывайтесь. Здоровье дороже. Не берите ничего, даже если это будет золото. Никуда не ходите без дозиметра. Чаще мойтесь».
Я запомнил эти слова и жил по ним, как по уставу, всю командировку. Поэтому сумел сохранить здоровье.
Помню, один офицер пытался заставить нас работать на станции по полчаса. Мы тогда сильно поругались и не стали выполнять, как я понимаю, его преступный приказ. Не знаю, чего он хотел этим добиться – внеочередного звания или награды, но мы стояли на своём.
Хотя, думаю, не все были настроены как мы. Я разговаривал с мужчиной, призванным из Узбекистана. Он рассказывал, что не делал ничего опасного – грузил обычный уголь. Скорее, он не понимал, что грузил. Откуда на атомной станции уголь? Вероятно, это была графитовая оболочка реактора. После взрыва, которым снесло 1000-тонную плиту над четвёртым энергоблоком, этот графит горел. Значит, тоже был пропитан радиацией.
Когда первые ликвидаторы в июле 1986 года проникли под реактор, они увидели красно-коричневый песок, который был насыпан между трубами. Здесь уровни радиации достигали 1000 рентген/час. Что за песок, как он сюда попал, никто разбираться тогда не стал. Под реактором обнаружены «кучи цветной глины» – так были отмечены в первых отчётах о результатах обследования подреакторного пространства.
Только через два года, когда учёные повторно залезли под реакторные помещения, поняли, что цветная глина – это и есть топливосодержащий расплав ядерного реактора.
По оценкам учёных, эта многотонная расплавленная масса должна была прожечь основание блока и уйти под землю, проникнуть в водоносные слои, выйти на поверхность через 50 или 100 км от Чернобыля и заразить всё. Чтобы обезопасить округу, призвали шахтёров. Они делали в земле штольни и заливали их бетоном, а попадавшуюся сыпучую заражённую массу вывозили. К счастью, вся масса к тому времени остыла. Выводы учёных оказались ошибочными.
– Сколько времени в сутки вы работали на станции?
– Буквально минуты – два раза ломом стукнешь или сделаешь пару движений шваброй – и назад.
– Что конкретно делали?
– Убирали радиоактивный мусор, проводили дезактивацию – отмывали радиацию.
– По поводу наставления ничего не брать из радиоактивной зоны. Неужели кто-то рисковал и что-то брал?
– Я сам не видел. До нас случай был, но в расположении нашей части (стояли мы в селе Ораном). Хоронили заражённую радиацией деревню – вырыли глубокие рвы и бульдозерами сдвигали в них дома, дворовые постройки, заборы, словом, всё. И один молодой человек увидел совершенно новую электродрель – дефицитную в то время вещь. Он взял её и спрятал в своей постели. На следующее утро не проснулись сразу двое – тот, кто взял дрель, и человек, спавший рядом с ним.
Был случай, нашёл человек красивый портсигар и положил его в карман. Вскоре на коже ноги появилось красное зудящее пятно. Так он ничего другого не придумал, как переложить портсигар в другой карман. И на другой ноге появилось точно такое же пятно. С этим случаем долго разбирались. Пострадавший утверждал, что случилось всё во время работы. Но всё-таки выяснилось, что причина – в портсигаре.
– Кто-то из приехавших вместе с вами соглашался работать больше положенного времени?
– Нет, такого не было. Но мне запомнился водитель, который на первом же построении вызвался сесть за руль КамАЗа, вывозившего со станции радиоактивные отходы. Больше я этого водителя ни разу не видел. Понимаете, грузчики работали какие-то минуты, водитель ничего не делал, но ждал на станции, пока загрузится машина и получал дозы, превышавшие все нормы…
Не только люди. Техника не выдерживала. Специально для ликвидации чернобыльской аварии были закуплены японские роботы. Так у них от радиации сбивалась электроника, они делали совсем не те действия, на которые программировались и часто падали с крыш зданий станции.
Там было много всякой интересной техники. Особенно запомнился немецкий сверхмощный подъёмный кран. Его обслуживали семь инженеров. За семь минут он поднимал или опускал груз на один метр. Но какой груз! До 250 тонн! Дел у этого крана было очень много. И рабочий трос вскоре перетёрся. Запасного не было. Когда обратились к заводу-изготовителю, получили ответ, что запасными частями не торгуют и могут поставить только точно такой же новый кран. А это – миллионы долларов. Тогда стали искать умельцев. И нашли такого в Киеве. Он сплёл из нескольких советских тросов трос для суперкрана.
– Как вы защищались от радиации?
– Я же говорю, постоянно мылись. Выходишь со станции – моешься. А в Ораном у нас полевая баня была. Спецовку, нижнее бельё – всё вешаешь и трясёшь, выбивая радиацию. Раз в неделю проверяли дозиметрами и потом трясли постельное бельё. Машины, выезжавшие из радиационной зоны, мыли бензином.
Один из наших ребят возил на уазике командира. Часто на станцию ездил, ждал там командира, решавшего свои вопросы. Так у этого водителя все болячки обострились. Года после возвращения из командировки не прошло, как умер.
– Сколько времени длилась ваша командировка?
– Три месяца.
– И всё время работали на станции?
– Нет. Дозы больше десяти рентген считались недопустимыми (у первых ликвидаторов допустимые дозы были большими – до 25 рентген, потом они снизились до 15, потом – до 10).
Нас, набравших более 9 рентген, на станцию уже не пускали. Мне дали ГАЗ-66, оставшийся срок ездил по незаражённой территории.
Бывал в Чернобыле. Это Припять попала в зону отчуждения – жителей выселили, а здания остались пустовать. Но в Чернобыле (он меньше Стерлитамака) радиационной опасности не было. Там и после аварии продолжали жить специалисты станции, работали авиационные и железнодорожные кассы. Как будто и не было поблизости никакого взрыва…
– Значит, через станцию прошёл весь ваш призыв?
– Почти весь. Был у нас повар. Он, честно говоря, просился поработать на станции. Интересно ему было. Но его не брали. Был приказ готовить пищу, и он его выполнял.
– Всё-таки после аварии воды были заражены. Что пили?
– Пили недорогую бутилированную воду, такую, как «Нарзан». Когда у каждого скопилось по пять-шесть ящиков пустых бутылок, хотели их сдать. Но в ближайшем магазине бутылки менялись только на определённые продукты. И вот мы загрузили полную машину пустой стеклотары и повезли её за 80 километров без положенной в таких случаях путёвки. По дороге – множество военных патрулей, но ни один нас не проверил… В общем, сдали бутылки и благополучно вернулись назад.
– Как вас встречали после командировки дома?
– Я не сразу поехал в Башкирию. Дело в том, что моя жена в то время гостила у родственников в Луганской области. Она родом оттуда. Вот и я поехал в Луганскую область. Конечно, оба были рады встрече – три месяца не виделись.
– А познакомились где?
– Ещё дальше – в Находке. Я там грузчиком работал, она – по торговой части.
– А сейчас украинские родственники зовут в гости?
– Сейчас с этим сложнее. Они живут в той части Луганской области, которая подконтрольна ВСУ. Общаемся по скайпу. Говорят, неспокойно у них. Так что сейчас не до гостей.
– Если была бы возможность вернуться на тридцать лет назад, поехали бы, уже с сегодняшним мировоззрением, в ту командировку?
– Не поехал бы! Хотя… если бы знал, что со здоровьем будет как сейчас, то съездил бы. Кто-то же должен делать эту работу…
Стерлитамакская городская и районная организация «Союз-Чернобыль» России насчитывает 272 человека. 160 из них – ликвидаторы аварии на Чернобыльской АЭС. Остальные – ветераны ПО «Маяк» (задача предприятия – утилизация ядерного топлива) и подразделений особого риска (участники испытаний ядерного оружия на Малой Земле, Тоцком и Семипалатинском полигонах; моряки-подводники, ликвидировавшие аварии на атомных субмаринах).
72 члена организации – инвалиды, 70 – вдовы ликвидаторов и ветеранов ПОР, 159, к сожалению, ушли из жизни.
Со слов председателя организации Леонида Константиновича Быкова, на памятнике жертвам ядерных аварий и катастроф, в парке имени Кирова, ежегодно появляются 12-13 табличек с именами и фамилиями наших земляков.
Алексей МАТВЕЕВ
Чернобыльский след
26 апреля исполняется 30 лет со дня самой страшной и самой разрушительной по своим последствиям техногенной катастрофы – аварии на Чернобыльской атомной станции.
Трагические события на ЧАЭС потрясли весь мир. После Хиросимы и Нагасаки в истории не было более страшного и разрушительного события, чем рукотворная катастрофа на Украине.
Работники образцовой атомной электростанции проводили испытание системы аварийного охлаждения реактора, сознательно отключив аварийную защиту. Спустя 44 секунды после начала эксперимента реактор вышел из-под контроля. В атмосферу выпало более 40 различных видов радионуклидов.
По расчётам экспертов, суммарный выход радиоактивных материалов составил 50 миллионов кюри, что равнозначно последствиям взрывов 500 атомных бомб, сброшенных в 1945 году на Хиросиму. Всего на Украине была заражена территория общей площадью 50 тыс. кв. км в двенадцати областях. В стране насчитывается 3,2 млн человек, пострадавших от катастрофы.
По официальным сообщениям, сразу же после взрыва погиб 31 человек, а 600000 ликвидаторов, участвовавших в тушении пожаров и расчистке, получили высокие дозы радиации. Согласно официальным данным, радиоактивному облучению подверглись почти 8400000 жителей Беларуси, Украины и России, что превышает численность населения Австрии.
Загрязнению подверглось около 155 тысяч кв. км территории, что составляет почти половину общей площади Италии. Сельскохозяйственные угодья площадью почти 52 тысячи кв. км, а это больше, чем площадь Дании, подверглись загрязнению цезием-137 и стронцием-90 с периодом полураспада в 30 и 28 лет соответственно. Почти 404 тысячи человек были переселены, однако миллионы по-прежнему живут в условиях, когда сохраняющееся остаточное воздействие создаёт целый ряд опасных последствий.
Докатился чернобыльский след и до Севастополя.
Известно, что чернобыльское облако несколько раз облетело Землю. В большей или меньшей степени, но «отметину» оно ocтавило повсюду. В первую очередь пострадала Европа, один след пошёл на Скандинавию, второй – южный – до Италии.
После чернобыльской катастрофы группой специалистов во главе с бывшим председателем Госкомгидромета СССР Юрием Израилем был подготовлен атлас радиационного загрязнения Европы. На континенте провели около 500 тысяч точечных измерений и аэрогаммасъёмку.
Загрязнение, пришедшее из Чернобыля – такой был сделан вывод, – составляет 1,7 процента территории Европы: основное чернобыльское пятно, гомельско-могилёвское, затем плавcкo-тульское в России. Наиболее пострадавшими оказались Брянская, Калужская, Орловская и Тульская области, где плотность загрязнения почвы йодом-131 колеблется от 0,1 до 100 Кu/км и более.
Европа «успокоительные» выводы советского Гидрометцентра не восприняла. А защищаться от радиации принялась самостоятельно. Польше с чернобыльским выбросом сильно не повезло: после дождей радиоактивность воздуха в Варшаве резко подскочила в разы, а средняя доза на одного человека оказалась в 1,5 раза выше, чем полученная за все годы испытаний ядерного оружия.
Но вообще-то мировая тревога началась с Финляндии: выпадение радионуклидов случилось уже 27 апреля. Уровень радиоактивности поднялся в 100 раз. То же самое – и в Италии. В Шотландии снимали и хоронили верхние слои почвы в особо заражённых местах, хотя доля осевшей на территории страны радиации не превышала 0,01 процента её общего количества.